Занятие 2

(1)Это случилось 28 мая. (2)После уроков мы с Санькой Большаковым пошли на речку. (З) Там, возле громадного валуна, похожего на закаменевшую мумию гигантского ящера, был совершён обряд. (4)Я поцарапал кожу на запястье, то же самое сделал Санька. (5)Мы приложились кровоточащими предплечьями друг к другу и громко сказали: «Ты мне брат». (6)Так мы с Санькой Большаковым стали братьями по крови.

(7)Следующей весной я сманил всех одноклассников искать сокровища сарматов. (8)Про сарматов я прочитал в какой-то исторической книжке. (9)Поскольку много веков назад они кочевали где-то в наших местах, то я резонно предположил, что они, чтобы не таскаться со своим добром, могли закопать где-нибудь возле нашего села часть своей богатой добычи. (10) Мой рассказ заинтересовал, всех мальчишек, и мы, вооружившись надеждой и лопатами, дружно пошли искать клад. (11)Но путь на холмы преграждала речушка. (12)На берегах, точно выброшенные штормом корабли, возвышались громадные льдины, а вода была нестерпимо холодной. (13)Все мои друзья речку как-то одолели, а у меня мужества не хватило. (14)Меня подбадривали, уговаривали, смеялись, кричали, запугивали тем, что найдут клад и не станут со мной делиться, но это испытание было выше моих сил. (15)Тогда Большаков вернулся за мной, посадил на плечи и, проваливаясь в холодную тину по грудь, хрипя от натуги, перешёл на тот берег.

- (16)Большой, чего ты его таскаешь? (17}Он что, инвалид? - напустились на него одноклассники.

- (18)Мы с ним братья по крови! - ответил тот.

(19)Прошло двадцать четыре года. (20)Я торопился на юбилей нашего директора. (21)3а мостом я увидел разбитую «пятёрку». (22)Слегка притормозил, чтобы понять, как можно было на ровном месте угодить в аварию. (23)Увидел водителя, присевшего на корточки возле смятого крыла, (24)Почему-то сразу узнал Большакова, хотя не видел его с самой школы.

(25)Санёк, привет! (26)Ты как это влетел?

(27)Тебя, наверное, Бог послал! (28)Вот ты мне как раз и поможешь! (29)Какая-то бабулька с узлами выскочила прямо перед самым носом. (ЗО)Пришлось выруливать в заграждение. (31) Дотащишь?

(32 ) Я покачал головой.

-(ЗЗ) Санёк, не могу! (34)У меня в машине сломан крюк для буксировки - буксировать нельзя. (35)Так что не обессудь.,.
(36)Да ничего! (37)Я товарищу позвоню - отгонит. (38)Ты-то как?

(39)Да кручусь, света не вижу. (40)Ты извини - опаздываю.

(41 )Увидимся ещё! -(42)Удачи!

(43)Я помчался на праздничный вечер. (44(Вернувшись домой, кутаясь в одеяло, я ещё раз вспомнил встречу с Большаковым. (45)Память унесла меня в детство, на берег речки, к серому мшистому валуну. (46)Совершая обряд, я боялся повредить руку, поэтому слегка царапнул по коже, и ранка скоро зажила. (47)Зато Большаков руку свою не жалел, и на его предплечье остался длинный пунцовый шрам.

(48)На улице дул ветер, снег печально шелестел на стеклах, и этот тихий звук походил на слабый шёпот какого-то навсегда уходящего в небытие воспоминания.

(По Е.А. Лаптеву*)

Мы ждали своих ребят из поиска.

Никогда не забуду ее тонкое лицо, склоненное над рацией, и тот блиндаж начальника штаба дивизиона, озаренный двумя керосиновыми лампами, бурно клокочущим пламенем из раскрытой дверцы железной печки: по блиндажу, чудилось, ходили теплые волны домашнего покоя, обжитого на короткий срок уюта. Вверху, над накатами, — звезды, тишина, вымерзшее пространство декабрьской ночи, ни одного выстрела, везде извечная успокоенность сонного человеческого часа. А здесь, под накатами, молча лежали мы на нарах, и, засыпая, сквозь дремотную паутинку, я с мучительным наслаждением видел какое-то белое сияние вокруг ее коротко подстриженных, по-детски золотистых волос.

Они, разведчики, вернулись на рассвете, когда все в блиндаже уже спали, обогретые печью, успокоенные затишьем, — вдруг звонко и резко заскрипел снег в траншее, раздался за дверью всполошенный оклик часового, послышались голоса, смех, хлопанье рукавицами.

Когда в блиндаж вместе с морозным паром весело ввалились, затопали валенками двое рослых разведчиков, с накалено-багровыми лицами, с густо заиндевелыми бровями, обдав студеным холодом маскхалатов, когда ввели трех немцев-языков в зимних каскетках с меховыми наушниками, в седых от инея длинных шинелях, когда сонный блиндаж шумно заполнился топотом ног, шуршанием мерзлой одежды, дыханием людей, наших и пленных, одинаково прозябших в пространстве декабрьских полей, я вдруг увидел, как она, радистка Верочка, медленно, будто в цепенеющем ужасе, встала возле своей рации, опираясь рукой на снарядный ящик, увидел, как один из пленных, высокий, красивый, оскалив в заискивающей улыбке молодые чистые зубы, поднял и опустил плечи, поежился, вроде бы желая погреться в тепле, и тогда Верочка странно дрогнула лицом, светлые волосы от резкого движения головы мотнулись над сдвинутыми бровями, и, бледнея, кусая губы, она шагнула к пленным, как в обморочной замедленности расстегивая на боку маленькую кобуру трофейного “Вальтера”.

Потом немцы закричали заячьими голосами, и тот, высокий, инстинктивно защищаясь, суматошно откачнулся с широко разъятыми предсмертным страхом глазами.

И тут же она, страдальчески прищурясь, выстрелила и, вся дрожа, запрокинув голову, упала на земляной пол блиндажа, стала кататься по земле, истерически плача, дергаясь, вскрикивая, обеими руками охватив горло, точно в удушье. Тоненькая, синеглазая, она предстала в тот миг перед нами совсем в другом облике, беспощадно разрушающем прежнее — нечто слабое, загадочное в ней, что на войне так влечет всегда мужчину к женщине.
Пленного немца она ранила смертельно. Он умер в госпитале.

Но после того наша общая влюбленность мальчишек сменилась чувством брезгливой жалости, и мне казалось, что немыслимо теперь представить, как можно было (даже в воображении) целовать эту обманчиво непорочную Верочку, на наших глазах сделавшую то, что не дано природой женщине.

Ю. В. Бондарев*

*Бондарев Юрий Васильевич (родился в 1924 г.) – прозаик, публицист, участник Великой Отечественной войны, автор книг, посвящённых военному времени.

(1)Путешествие по тайге всегда довольно однообразно. (2)Сегодня — лес, завтра — лес, послезавтра — опять лес. (3)Ручьи, которые приходится переходить вброд, заросшие кустами, заваленные камнями, с чистой прозрачной водой, сухостой, валежник, покрытый мхом, папоротники, удивительно похожие друг на друга. (4)Вследствие того что деревья постоянно приходится видеть близко перед собой, глаз утомляется и ищет простора. (5)Чувствуется какая-то неловкость в зрении, является непреодолимое желание смотреть вдаль.

(6)Иногда среди тёмного леса вдруг появляется просвет. (7)Неопытный путник стремится туда и попадает в бурелом. (8)Просвет в лесу в большинстве случаев означает болото или место пожарища, ветролома. (9)Не всегда бурелом можно обойти стороной. (10)Если поваленные деревья невелики, их перерубают топорами, если же дорогу преграждает большое дерево, его стёсывают с боков и сверху, чтобы дать возможность перешагнуть лошадям. (11)Всё это задерживает вьюки, и потому движение с конями по тайге всегда очень медленно.

(12)Если идти по лесу без работы, то путешествие скоро надоедает. (13)Странствовать по тайге можно только при условии, если целый день занят работой. (14)Тогда не замечаешь, как летит время, забываешь невзгоды и миришься с лишениями. (15)Вот и мы, несмотря на постигшую нас неудачу, не могли быть равнодушными к красотам природы. (16)Художники, ботаники или просто любители природы нашли бы здесь неистощимые материалы для своих наблюдений.

(17)Странно устроен человеческий мозг. (18)Из впечатлений целого дня, из множества разнородных явлений и тысячи предметов, которые всюду попадаются на глаза, что-нибудь одно, часто даже не главное, а случайное, второстепенное, запоминается сильнее, чем всё остальное. (19)Некоторые места, где у меня не было никаких приключений, я помню гораздо лучше, чем те, где что-нибудь случилось. (20)Почему-то запомнились одно дерево, которое ничем не отличалось от других деревьев, муравейник, пожелтевший лист, один вид мха. (21)Я думаю, что я мог бы вещи эти нарисовать подробно со всеми деталями.

(22)Часто вспоминаю одну свою встречу с уссурийским бурундуком, который постоянно возвращался к одному и тому же месту и каждый раз что-то уносил с собой. (23)Когда он уходил, его защёчные мешки были туго набиты, когда же он появлялся снова на поверхности земли, рот его был пустой. (24)Меня эта картина очень заинтересовала. (25)Я подошёл ближе и стал наблюдать. (26)На колоднике лежали сухие грибки, корешки и орехи. (27)Так как ни грибов, ни кедровых орехов в лесу ещё не было, то, очевидно, бурундук вытащил их из своей норки. (28)Но зачем? (29)Тогда я вспомнил рассказы старого охотника Дерсу о том, что бурундук делает большие запасы продовольствия, которых ему хватает иногда на два года. (30)А чтобы продукты не испортились, он время от времени уносит их наружу и сушит, а к вечеру приносит обратно в свою норку.

(31)Чем же так зацепила меня эта встреча? (32)Почему запомнился этот, казалось бы, незначительный, такой не важный для человеческой жизни эпизод? (33)Может быть, тем, что именно из таких второстепенных кусочков из жизни природы, которая всем своим существованием показывает могущество и мудрость всего живого, и складывается человеческая жизнь? (34)Может быть, тем, что всякий раз, когда вступаешь в лес, который тянется на несколько сот километров, невольно испыты­ваешь чувство, похожее на робость перед этим могуществом и мудростью? (35)Ведь изначально перво­бытным человеком лес воспринимался как своего рода стихия, и немудрено, что даже туземцы, эти привычные лесные бродяги, прежде чем переступить границу, отделяющую их от людей и света, мо­лятся Богу и просят у него защиты от злых духов, населяющих лесные пустыни.

(36)Немного осталось на земле таких первобытных лесов! (37)Девственные леса в большей части нашей страны выгорели, и на их месте появились леса, состоящие из лиственницы, берёзы и осины. (38)Там, где раньше ревел тигр, ныне свистит паровоз, где были редкие жилища одиноких звероловов, появились большие русские селения, туземцы отошли на север, и количество зверя в тайге сильно уменьшилось. (39)Лес начал утрачивать свою оригинальность и претерпевать то превращение, которое неизбежно несёт за собой цивилизация.

(40)А так хочется оставаться мелкой песчинкой в течении Жизни и учиться мудрости у древней, могучей и великой Матушки-природы!

(По В.К. Арсеньеву*)

* Владимир Клавдиевич Арсеньев (1872–1930) — русский и советский путешественник, географ, этнограф, писатель, исследователь Дальнего Востока.

(1)То, чего нам так не хватает...

(2)А не хватает нам любви к детям. (3)Не хватает самоотверженности − родительской, педагогической. (4)Не хватает сыновней, дочерней любви.

(5)Есть простая поговорка: как аукнется, так и откликнется. (6)Сколько положишь, столько и получишь. (7)Верные вроде бы формулы.(8)Только если следовать лишь им, добьёшься одного воспроизводства. (9)Для сеятеля это просто беда, когда зерна он снимет ровно столько же, сколько посеял. (10)Пахарь должен получить прибавку, только тогда он выживет, прокормит свою семью.

(11)Так же точно и общество должно бы существовать. (12)Прогресс состоит из прибавок, которые дают поколения, «посеянные» их родителями и наставниками. (13)Конечно, прибавки эти есть, но в каких пространствах? (14)В пространстве человеческих знаний, конечно.

(15)В области технологий. (16)А как с духовностью? (17)Увы, в этой тонкой сфере воспроизводства мы радуемся даже простому отклику на ауканье.

(18)И слишком часто замечаем простые потери: не больше, нет, а меньше становится доброты, милосердия. (19)Отношения между самыми добрыми вроде бы людьми теперь грубее и жёстче. (20)Исполнение долга в межчеловеческих отношениях уступает служебным обязанностям − там человек и обязательнее, и профессиональнее. (21)А любовь к детям стала напоминать любовь к собственному имуществу. (22)Впрочем, имущество порой дороже людей. (23)Что может быть печальней и горше!

(24)Давно замечено: и лучшие, и худшие стороны человека выявляет беда. (25)Януш Корчак не только последние часы и минуты своего бытия, когда вместе с детьми принял мученическую смерть в фашистской газовой камере, но и всю предыдущую жизнь стоял рядом с бедой, точнее, жил в её гуще, работая с детьми-сиротами. (26)Сиротство, эта библейски древняя форма человеческого одиночества, требует сострадания и соучастия, самоотверженной и терпеливой любви настоящих гуманистов. (27)Януш Корчак первый из них, и первенство это измерено мерой его выбора, мерой честности. (28)Мера эта − смерть.

(29)Не только поляки чтут выбор своего бессмертного учителя. (30)Его имя внесено в святцы и мировой педагогики, и элементарной человеческой порядочности. (31)И именно в его устах, под его пером в высшей степени правомерно звучит дидактическое, даже назидательное наставление: как любить детей. (32)Книга «Как любить ребёнка» Януша Корчака − своеобразный манифест гуманизма. (33)Нестареющий завет, переданный в наши и грядущие времена из времён, как будто от нас удалённых и в то же время совершенно похожих, потому что речь идёт о любви к детям, а это ценность постоянная.

(34)Духовный комфорт делает человека толстокожим, совершает в его сознании странные подвижки, когда ценности мнимые застят свет, а ценности подлинные уходят на второй план. (35)Каждому рано или поздно воздаётся по заслугам, но часто − слишком поздно, когда ничего не исправишь, и в этом истоки многих человеческих драм. (36)Те, кто воображает, будто доброта и любовь малозначимые, второстепенные качества, которые не помогают, а, напротив, даже вредят, допустим, при достижении карьеры, бывают наказаны на краю этой карьеры, а ещё чаще − на краю собственной жизни − нелюбовью и недобротой своих же близких и в первую очередь детей. (37)И пусть же всякий, кто спохватится и заторопится вперёд от нелюбви к любви, от недоброты к доброте, припадёт как к чистому итогу − к этой последней заповеди Януша Корчака.

 (По А.А. Лиханову*)

Альберт Анатольевич Лиханов (род. в 1935 г.) – советский и российский писатель, общественный деятель, лауреат многочисленных Международных премий.

В.П. Катаев